*
Как так могло случиться, что несколько молодых одесских психиатров, воспитанных в духе классической немецкой психиатрии, приправленной теорией Павлова и несколькими марксистскими цитатами, вдруг повернули к психоанализу и экзистенциальной психологии? В те времена, когда все это было под запретом и ничего, кроме неприятностей, принести докторам не могло? Когда добыть литературу было очень трудно, а хранить – опасно?
*
Теперь, много лет спустя, я ясно понимаю, что именно запрет, наложенный режимом на все разновидности западной психологии (в разной степени, правда) как раз и был основным стимулом для нас. именно отрицание “совка” во всей его полноте и заставляло нас повернуться к тем направлениям в психиатрии и психотерапии, которые истерически отрицались и вытаптывались в СССР. А легкий флер опасности только усиливал привлекательность запретного плода, выросшего за высоким забором. Стоит упомянуть, что в семидесятые годы интерес к психоанализу возродился сначала не в психиатрической, а в диссидентской гуманитарной среде. Лучшая психоаналитическая библиотека находилась в распоряжении поэта Анатолия Гланца (ныне проживает в США).
*
Во многих случаях и религиозные обращения и искания той поры также имели в своей основе негативизм по отношению к коммунистической идеологии. С падением режима, после кратковременного энтузиазма, былые неофиты психоанализа,
индуизма, гештальт-терапии, православия – разбрелись в разные стороны. На смену им пришло новое поколение, весьма прагматичное по большей части.
*
Что говорить! Во время оно были запрещены кибернетика, генетика и западная психология. Не потому ли я пошел именно в класс программистов в 116й школе, не потому ли увлекался медицинской генетикой в первые студенческие годы, не потому ли в конце концов занялся экспериментальной психологией, а затем – психотерапией?
*
Не только поэтому, но и поэтому тоже. Не в последнюю очередь.
*
Даже психологические тесты, которые я применял в своей практике, были наполовину запретны. То есть, применять их можно было, но писать об этом было нельзя. В 1982 году мне пришлось исключить из подготовленной мною рукописи главу о тесте Векслера (тест измерения интеллекта, широко применялся повсеместно, правда в более современной модификации, чем та, которая была в ходу у нас) . Другой разговор, что и напечатание урезанной книжки пришлось отложить до 1988 года. Но и тогда главу с упоминанием теста Векслера мне не позволили восстановить! Это в разгаре перестройки. В том же году, когда я делал доклад по применению некоторых тестов на заседании общества психологов, я в последний раз услышал истерический возглас одной из молодых (на 15ть лет младше меня!) коллег: Помните, что постановления ЦК КПСС 1936 года никто не отменял!!!
*
Мне ли забыть о постановлении ЦК КПСС “О педологических извращениях в системе Наркомпроса”! Сам по себе термин “педологические извращения” в дни нашей юности был предметом циничных шуток. Кроме того, именно это постановления объявило тесты антинаучными… Звучит анекдотично: высшая идеологическая инстанция на пороге “большого террора” вплотную занялась психологией.
*
Зато и Закон о возрождении психоанализа в Российской федерации был подписан… президентом Ельциным. И это тоже забавно. Ни в одной другой стране глава государства не подписывал подобных законов! Зато и выполнен этот закон до конца не был: пункта “психоанализ”, насколько мне известно, нет в перечне профессий в РФ. Как и в Украине.
*
Вот несколько историй, связанных с психологическим тестированием. Одна из самых авторитетных психологов вовсю “рубилась” на страницах научных журналов против тестов. Количественные показатели применять нельзя! (Почему???)
Во всем остальном она была спокойным и добросовестным научным работником.
Когда я познакомился с ней, рискнул спросить, действительно ли она против применения тестов. Ведь идеологический пресс, вроде бы, снят?
Она буквально всплеснула ладонями, Бедные мальчики! – воскликнула она- вы ничего не понимаете! Это же мышеловка! Они делают вид, что это разрешено. Вы начинает вовсю работать. Тут-то они вас и…..! И она еще раз всплеснула ладонями, но на иной манер – так прихлопывают муху на лету.
Конечно. она ошибалась. Времена менялись круто. Но ее логика – еврейской бабушки (каковой она во многих отношениях и была), запрещающей внукам играть в опасные игры, меня поразила….
*
Еще один эпизод. Я уже писал о Андрее Евгеньевиче Личко, крупном психиатре и клиническом психологе, зам. по науке в Бехтеревке. Я горжусь своим знакомством и дружбой с этим человеком и храню память о нем.
Однажды А.Е. предложил мне разработать опросник, который бы “измерял” соотношение чувств превосходства и неполноценности, а также социальную направленность личности. Ага! – сказал я – значит уже можно указывать Альфреда Адлера! (крупнейший ученый, разрабатывавший идею неполноценности) в списке литературы? Нет! – ответил А.Е. – исследовать чувство неполноценности уже можно, а упоминать Адлера еще нельзя…
*
Лучшие годы моей научной работы пришлись на это время: “уже можно, но еще нельзя!”
